Мысли про поцелуи

Я бы отдала многое, чтобы забыть свой первый поцелуй.

— Даша, а ты знаешь, что Веник хорошо целуется?
— Да. А ты откуда знаешь?
— Денис сказал.

— Они целовались, да?!
— Нет, куличи лепили!

— Я хочу зацеловать тебя до смерти.
— Спасибо...

Через руки передается куча болезней. Целоваться безопаснее.

— Хочу как-то ласково закрыть тебе рот...

— Ты же разрешила себя поцеловать!
— Да, но губы, а не гланды.

Когда-нибудь я поцелую другого. И сделаю это не из-за тебя.

Я целуюсь хорошо, только с тем, с кем мне хочется.

— Хасинта, а вы целуетесь с дядями?
— Только этого мне не хватало. Расхаживать здесь и целоваться с дядями!
— А моя бабушка говорит, что вы одинокая и покупаете кошек.

— Я думаю, у тебя тахикардия.
— Что это? Учащенное сердцебиение? Это опасно?
— Может привести к потере головы.
— Я уже потерял голову, а от этого есть лекарства?
— Возможно. Целовательная терапия.
— А мы можем попробовать прямо сейчас?
— Да.

Знаешь, я не могу вспомнить последний раз, когда мы целовались... Потому что ты никогда не думаешь, что последний раз это последний раз... Ты думаешь, что будут еще. Ты думаешь, у тебя есть вечность, но это не так.

Чтобы поцелуй был настоящим, он должен что-то значить. Целоваться нужно с тем, кто не выходит у тебя из головы. Чтобы прикосновение губ ты почувствовала всем телом. Поцелуй такой сладкий и глубокий, что тебе не хотелось бы отрываться. Первый поцелуй не обманешь, Николь, поверь мне. Тебе это не нужно. Когда встретишь единственного, первый поцелуй будет незабываемым.

Мужика никогда не целовала? Вот это номер! Ты проститутка, что ли? Они никогда не целуются, прямо как морпехи. Отличное название для гей-порно: «Морпехи не целуются».

— Имел место поцелуй. Спонтанный, но воспринятый вашим покорным слугой.
— Надо же! Это было так же скучно, как ты рассказываешь?

Поцелуй меня в глаза. Когда вокруг меняется жизнь, когда шлейф потерь за спиной стирает разводы следов, когда стареют былые друзья и телефонные номера, согревавшие осенними вечерами, становятся просто набором цифр. Поцелуй меня в сердце. Выжги изнутри эту ноющую тоску, реанимируй душу разрядом случайной любви. Скальпелем милосердия вскрой зарождающуюся вселенную соприкосновения. Когда за окном пасмурно и серо, когда кашель мешает уснуть, когда от разобранной постели веет не желанием и страстью, а лишь усталостью. Поцелуй меня наизусть. Поцелуй меня насквозь. Занавесь окна, сядь на пол и наблюдай сквозь закрытые веки, как рождается нежность. Как рождается вечность. Как в полумраке квартиры заново рождаемся мы. Поцелуй меня...

Каждый поцелуй, каждая ласка — первые и последние. Неповторимые мгновения нас самих.

Тебя когда-нибудь целовали поэты? Вдоль по выгибающемуся меридиану живота, уже беременному новыми стихами. Изучая на вкус траектории бедра, зажигая каждым прикосновением внутреннее небо, пробивающееся наружу вместе с хриплым дыханием. Тебя целовали поэты? У них горячие губы и ледяные глаза. Они звонят в три часа ночи, чтобы предсказать новый рассвет. Они учат любить дороги, на которых легкое бессистемное счастье — такой же естественный атрибут, как гитара на плече и беспечная полуулыбка песен, пулей попадающая в живые сердца. Они шатаются дорогами слов, не касаясь земли, и умеют видеть в людях птиц. Они идут над траншеями, которые мы сами роем себе, чтобы устаканить привычный ритм — дом, работа, учеба, завтрак, ужин, беспредельная скука и надуманный смысл, не оправдывающий себя. Просто они свободны даже в тюрьмах, а мы — в тюрьмах даже на свободе. В непобедимых застенках собственных тупиковых судеб, неумело нарисованных на изнанке закрытых век в то время, когда снаружи беснуется жизнь и стремительно падают звезды. Они — сценаристы нового мира, они — центр циклона. А еще они целуют. Знаешь, как? Сметая шелуху повседневности, собирая на губах эссенцию бытия, безумный концентрат сущего, зачеркивая все лишнее и обнажая самое главное. И жизнь становится одним мгновением, но в это мгновение свершится все. Так тебя когда-нибудь целовали поэты? Нет? Ну что же... Приходи, поцелую.

В твоём поцелуе есть горечь кокаина...

Пока, целую во все незагорелые места.